Когда он сошел с поезда в родном городе, перед ним лежала привокзальная площадь, заполненная ларьками, праздно слоняющимися людьми и лениво перемещающимися патрулями милиции. Жарило душное солнце, недавно прошедший дождь уже почти испарился с раскаленного асфальта, и влага висела над городом. Поправив на плече лямку баула, стрелок сошел со ступеней и поплелся к троллейбусу. Дома было тихо и спокойно, можно было расслабиться и наконец-то вдоволь отоспаться. В голове было пусто, как бывает пусто в русле реки перед самым самым открытием шлюза, когда ждущая своего вода ворвется в зажатое скалами тело реки и начнет с шумом и бурлением мчаться вниз по течению. У него был один день, когда можно было отдохнуть и не думать вообще ни о чем, прежде чем водоворот жизни потащит его дальше.

Утром, почистив зубы и неспеша попивши чаю, настала пора заняться подготовкой к рыбалке. Он порылся в шкафу, где лежали старые отцовские снасти, поискал там подходящие поплавки, крючки и грузила. Старое, растресканое уже бамбуковое удилище мирно доживало свой век за шкафом, откуда и было извлечено, обмотано по слабым стыками изолентой, и засунуто в старый брезентовый чехол, местами измазаный в смоле, саже от костра и со следами многочисленных намоканий и высыханий. Матушка еще спала, не хотелось ее будить, она и так сильно сдала после смерти отца, и лишние два часа сна не помешают. Вечером он пришел домой, успел принять душ, и потом рухнул спать на свой старенький диван и заснул сном праведника еще до того, как она пришла с работы. В полусне он чувствовал, что она села на диван рядом с ним, гладила его по коротко стриженой голове, и что-то ласково говорила, но сквозь сон он не запомнил, что именно.

В первом утреннем автобусе народ ехал с заспаными лицами, в душе готовясь отработать очередной рабочий день. Кто-то спал, привалившись к стеклу щекой. Солнце только только показалось над горизонтом и его косые лучи отсвечивали на стеклах домов. Непривычных еще домов, со всеми целыми стеклами, без следов от пуль и снарядов на щербатых стенах. На балконах висело разноцветное белье, стояли ящики с цветами. Все дышало умировотворением. Заставляя себя не стрелять по крышам глазами, он смотрел в окно на эти дома, щурился на солнце и думал о том, что как же он отвык за два месяца командировки от всего этого. На конечной он вышел из автобуса и пошел с детства знакомой тропинкой до озера, мимо дач и
коттеджей, мимо старого интерната и каких-то гаражей. С самого раннего детства они с остальной пацанвой, бегали этой тропинкой до озер купаться, либо в заброшенные сады, полакомиться еще несозревшими, но уже не сильно кислыми ранетками.

Заросшее, мутноватое озеро, ни капли не изменилось со времени детства, разве-что старую разваливавшую водокачку кое-где украшали свежие доски, кем-то заботливо прибитые вместо сгнивших деревяшек. Так же на своем месте покачивался коряво сделаный плот, как и во все времена сделанный из палетки для кирпичей, потому утлый и ненадежный, но для мальчишек с их куриным весом, вполне пригодный. Озерцо начинало зацветать, но еще не покрылась вода ковром ряски, только по берегам начинали появляться мелкие эти водорослюшки. Хороший знак, значит карась есть, и он все же жрет эту ряску, чистит водоем. Значит рыбалка будет. Где то там за кустами должна быть заветная грядка, где многие поколения рыбаков ковыряли червей. Под кустом ивы звенели комары, лезли в нос и уши, мешая разламывать пальцами влажные куски чернозема. И приходилось себя одергивать, чтобы не почесать лицо грязными черными руками. Охота на червей была не менее азартна, чем рыбалка и тоже доставляла какое-то свое удовольствие, давала предвкушение рыбной ловли.

Быстренько расчехлив удочки, он привязал леску, приладил поплавок, нагрузил грузилами снасть (пришлось немного откусить от грузила зубами, т.к. было слишком тяжелое) и закинул в воду, проверить. Поплавок, сделанный из старого облезлого пера, заботливо подкрашенный краденым отцом у матери лаком для ногтей, полежал на воде и потом выпрямился, поблескивая лаком на кончике. В воде замелькали зеленоватые спинки верхоплавок, которые стали тыкаться своими носиками в поплавок, но поняв, что перед ними явно не еда, угомонились и стали плавать вокруг, пробуя на зуб всякую плавающую на поверхности дребедень. Парень расслабился, достал из рюкзачка бутерброд, налил чаю, и стал задумчиво и тщательно пережевывать, наблюдая за игрой поплавка. Поплавок дернулся, немного притопился и задумчиво поплыл в сторону. Отложив термос в сторону, он потянул удилище, и вынул из воды крючок, с карасем небольшеньких размеров. Посмотрел на него, поудивлялся жадностью рыбки, хватанувшей крючок чуть больше ее рта. И отпустил карасика обратно в воду. Аккуратно размахнувшись, вернул на место поплавок и стал допивать чай. Нахлынувший несильный теплый ветерок донес запах цветущей сирени, терпкие запахи одичавшего укропа и тонкий аромат крапивы, богато растущей по берегам озерца. Он вздохнул полной грудью, зажмурился, и попытался улыбнуться, впервые за последние несколько месяцев, но лицо, отвыкшее от эмоций, не сообразило как надобно правильно создать улыбку. Отломив корочку от бутерброда, он метнул ее в воду, подальше от поплавка, чтобы мелочь занялась ею и не тыкалась в поплавок, да не таскала червяка за хвост в попытке проглотить его своим маленьким ротиком. Машинально почесав бок с заживающей потихоньку дыркой от пули, он снова вернулся мыслями к последним двум месяцам и улыбка начала гаснуть. Но уверенный нырок поплавка вернул ее на место, и он принялся тянуть из воды крепыша карасика, который вылетая из озера в капельках брызг, уверенно и сильно извивался и дергался, словно предъявляя претензии к такому бесцеремонному к себе отношению. Рыбка была нормальненьких размеров, само то на жареху. И потому перекочевал в садок, заботливо заранее привязанный под нависающей над водой веткой яблони.

Солнышко поднималось выше и выше, иногда припекая своими пробивающимися через деревья лучами. По тропинке прошагала стайка ребятни, с карманами, набитыми зелеными ранетками. Они постояли около рыбака, задумчиво глядя на поплавок, и стали бросать в воду огрызки, чтобы подразнить верхоплавок, которые стали с бульканьем гонять их по воде, пытаясь откусить кусочек. Самый старший из них деловито попросил закурить, но увидев качанье головой "не курю", вздохнул и помахал всем рукой, что пора двигаться дальше. Двое самых мелких малышей, двинулись было за компанией, но потом остались, и стали карабкаться на плот, чтобы успеть покататься на нем, пока проснувшиеся на соседних дачах карапузы не успели занять это роскошное плавсредство. С собой у них была марля, которую они прикрутили на проволоку, сделав подобие сачка, и стали с визгом и смехом ловить мелких верхоплавок. Они практически не мешали рыбаку, потому он лишь наблюдал за ними, чтобы не сверзились в воду с этого утлого плотика, да таскал из воды карасей, которые успешно кидались на червяков и перекочевывали в садок, уже до половины наполненный карасями.

Солнце стало уже совсем напекать, карась стал клевать все реже и реже, да и чай в термосе закончился. Пора было возвращаться домой. Постояв над садком, он подумал подумал, помахал рукой малышам и отдал им улов, высыпав его в пакет из под бутербродов. Они потащили его домой по очереди давая друг другу его нести, и что-то радостно галдели. Высыпав оставшихся червей под куст, он тщательно промыл баночку и пошел, неторопясь, на автобус.

Поднявшись по лестнице, он услышал, что дома возится маманька, кот мяукает, что-то выпрашивая, пахнет любимым гороховым супом и жареной курицей. Он нажал на кнопку звонка, услышал как заторопилась она открывать дверь, по пути прикрикивая на путающегося в ногах кота. Щелкнул замок, она открыла дверь, он прошел внутрь и обнял ее крепко крепко. Зарылся в ее волосы, прижался щекой к ее усталому лицу, почувствовав как катится слеза. К ногам прислонилось пушистое теплое тельце кота. Расцеловав мать в обе щеки, он посмотрел на ее усталое счастливое лицо, улыбнулся от уха до уха. И проговорил: "Я дома мама, я вернулся".